В похабном слове нет вреда,
а коли есть – терпи, бумага.
По-русски часто смерть – пизда.

(Влагалище – и вход и влага,
край моря, Невская губа,
то устье узкое, в котором
басит прощальная труба,

пестрят флажковым семафором,
и точно – не за край земли,
в дыру, в нору, в прореху мира
навек уходят корабли,
покачивая кормила;

назад не ждут их никогда,
рукой махнуло пароходство;
в туннель вползают поезда;
вбирает луч в себя звезда.)

Нет, смерть, конечно, не пизда,
но удивительное сходство.

Терпи, бумага!

Давно сказал себе: не трусь
ни дыр басистых, ни отверстий.
Я смерти тоже не боюсь,
до тошноты уж насмотрелся.

Вновь с беспощадной наготой
стою, как на краю могилы.
Она идёт ко мне! С косой!
Качает розовым кормилом.

В туннель вползает мой состав,
в дыру, в нору, в прореху мира,
как в устье узкое удав,
как в рану острая рапира.

Что хочешь, с «поездом» рифмуй,
в похабном слове нет юродства.
Лев Лосев как поэт, не хуй!
Но … удивительное сходство.